Барто Агния Львовна

Сборник "Переводы с детского"

Мама

В Югославии, в одной белградской семье, где довольно хорошо говорили по-русски, хозяйка дома сказала восьмилетней дочке:

- Прочти свои стихи нашей московской гостье, она кочет послушать, как они звучат у нас на родном языке.

Девочка неохотно принесла тетрадку и не спешила её открыть.

- Ну, что же ты? - удивилась мать, накрывая на стол.-Ведь ты вчера весь вечер сочиняла. Почитай, а я пока похозяйничаю.

И добавила, уходя из комнаты:

- Знаете, её стихотворение напечатали в прошлом году в журнале «Змай».

- Прошлогоднее я не помню... а вчера я для себя сочинила... про свою подругу,- сказала девочка, хмуро глядя в пол.

Она мне нравилась. Мне кажется, это хорошо, если иногда человек что-то пишет только для себя. Так я и сказала девочке.

Возвращаясь в гостиницу, я подумала, что моя симпатия к ней вызвана ещё и тем, что в детстве я пережила что-то похожее.
Правда, мои переживания были более «трагическими». Я, тоже восьмилетняя, вдруг услышала, как мамина сестра - тётя Саша читает вслух какой-то женщине моё сокровенное стихотворение о любимой подруге. Кинувшись к тёте, выхватив тетрадку у неё из рук, я завопила:

- Что ты сделала! Что ты сделала! Теперь я отравлюсь! Как Маруся. («Маруся отравилась» - такую песню пела наша соседка. )

- Отравишься? А чем именно? - спокойно спросил вошедший в комнату отец.

- Выпью чернила! - заявила Я.

Через минуту отец уже протягивал мне ложку фиолетовых чернил.

- Ну вот, пей! - потребовал он. Мой отец был врачом, знал, что ничего страшного со мной не произойдет, но, видимо, не хотел, чтобы я бросала слова на ветер. С отвращением глотая фиолетовые чернила, я утешала себя тем, что страдаю за поэзию.

Недавно, перелистывая «змай», я нашла на «детских» страницах стихи, подсказанные искренним чувством. Наверно, некоторые из них до поры до времени тоже хранились среди иаписаинъгх только для себя. Особая душевность нескольких стихотворений вызвала у меня желание усилить их поэтическое звучание.

 
Было утром тихо в доме,
Я писала на ладони
Имя мамино.

Не в тетрадке, на листке,
Не на стенке каменной,
Я писала на руке
Имя мамино.

Было утром тихо н доме,
Стало шумно среди дня.
- Что ты спрятала в ладони? -
Стали спрашивать меня.

Я ладонь разжала:
Счастье я держала.

От имени Любицы Ивич, ей 12 лет.